Стихотворения

СФИНКС

В знойной пустыне веками покоится сфинкс полногрудый,
Гордо главу приподняв и очей неподвижные взоры
В даль устремив беспредельную... Только песчаные груды
Всюду вокруг разостлалися в необозримом просторе...
- Кем ты воздвигнут, незыблемый страж раскаленной пустыни?
Кто твои мощные члены изваял рукой безыскусной?
Что за значение придал твоей он недвижной твердыне?
И отчего улыбаешься ты так загадочно-грустно?
Древнее ходит сказанье о том, как в Египет бежала
Божия Матерь с Младенцем Божественным из Палестины.
Был утомителен путь. С голубой вышины обливало
Знойное солнце лучами поверхность песчаной равнины.
Между гранитными лапами сфинкса Она приютилась;
Идол, своими объятьями тень расстилая над Нею,
Зной умерял нестерпимый. И вот незаметно спустилась
Тихая звездная ночь, безмятежно, спокойно синея.
Сладостным сном позабылася Мать у подножья кумира,
И на руках у Нея Искупитель покоился мира...
Сфинкс ощутил неземного Создания прикосновенье,
И улыбнулся он, тайну пытаясь постичь искупленья...
Не оттого ли, поведай, пустыни жилец одинокий,
Не оттого ли еще до сих пор отпечаток глубокий
Той неразгаданной тайны твои сохраняют черты,
И через много веков еще все улыбаешься ты?

Осташево

Люблю тебя, приют уединенный!
Старинный дом над тихою рекой
И бело-розовый, в ней отраженный
Напротив сельский храм над крутизной.
Сад незатейливый, но благавонный,
Над цветом липы пчел гудящий рой;
И перед домом луг с двумя прудами,
И островки с густыми тополями.

Люблю забраться в лес, поглубже в тень;
Там, после солнцем залитого сада,
Засушным летом, в яркий знойный день
И тишина, и сумрак, и прохлада...
Люблю присесть на мхом обросший пень:
Среди зеленой тьмы что за отрада,
Когда в глаза сверкнет из-за дерев
Река, зеркальной гладью заблестев!

Под ельника мохнатыми ветвями
Таинственный, суровый полумрак.
Ковер опавшей хвои под ногами;
Она мягка и заглушает шаг.
А дальше манит белыми стволами
К себе веселый, сведлый березняк
С кудрявою, сквозистую листвою
И сочною, росистою травою.

Схожу в овраг. Оттуда вверх ведет
Ступенями тропа на холм лесистый;
Над нею старых елей мрачный свод
Повис, непроницаемый, ветвистый,
И потайной пробился в чаще ход.
Там аромат обдаст меня смолистый.
В густой тени алеет мухомор
И белый гриб украдкой дразнит взор.

Остальной овраг. Вот мост желтеет новый.
С него взберусь опять на холм другой,
И прихожу, минуя бор сосновый,
К ответному обрыву над рекой.
Мне видны здесь: отлив ее свинцовый,
Далекий бег и заворот крутой,
Простор, и гладь, и ширь, и зелень луга
Прибрежнего напротив полукруга.

А вдалеке на берегу наш дом
С колоннами, классическим фронтоном,
Широкой лестницей перед крыльцом,
Двумя рядами окон и балконом.
- Смеркается. Малиновым огнем
Река горит под алым небосклоном.
Уж огонек между колонн в окне
Из комнаты моей сияет мне.

Домой, где ждет пленительный, любимый
За письменным столом вседневный труд!
Домой, где мир царит невозмутимый,
Где тишина, и отдых, и уют!
Лишь маятник стучит неутомимый,
Твердя, что слишком скоро дни бегут...
О, как душа полна благодаренья
Судьбе за благодать уединенья!

Когда это будет.

Вымирают последние рыцари, Незнакомки не ранят сердец, И эпоха столь бедная принцами С реализмом идет под венец.
Верят только мальчишки в романтику, В неприступность соседских девчат, Но уже вундеркиндова мантия Кое-где на ребячьих плечах.
И галантности тонкое кружево Вероятно нам век суждено Предлагать нашим милым и суженым, Словно серое полотно.

****

Я к вам вошел - незваный гость.
(Не надо снисхожденья).
Мне просто вновь не удалось Забыть про то мгновенье Когда кипит в бокалах пунш И полночь на пороге, Когда ее сердитый муж Играет где-то в покер.

Пусть серебрится седина, Пусть глубоки морщины, Зовет к себе меня весна Признав во мне мужчину.
А мне бы кивер голубой, Гусарский кодекс чести, И не испортит старый конь Застольной вашей песни.

И вновь мальчишество в крови, Перебродив с годами, Толкает нас на корабли, За горизонт и в пламя.
И "прапор"* старых чудаков Не осквернен бесчестьем.
И над дорогой стук подков И весел, и беспечен.

Ноль-ноль часов.
Никем не тронут снег, Сугробы беззащитны и ранимы, И чудеса творить необходимо Когда из Декабря в Январь твой след.

Пусть жалость и наивна и легка, Хрупка как новогодняя игрушка, Но сумасбродным быть ничуть не скучно .
Иду назад. Без звезд. Без маяка.

Иду в Декабрь.
Память, как звонарь, Колокола продрогшие тревожит: Здесь целовался, не стыдясь прохожих, С курносой девочкой...
Она ушла в Январь.

А здесь мой друг.
Звоню ему, как встарь: Три точки, три тире, опять три точки...
Он должен быть, он тоже полуночник, Он все поймет...
А он ушел в Январь

Бегу в Декабрь, В старый Год Планеты, Уже не пьян, уже почти проснувшись.
Здесь я, из одиночества вернувшись, Пришел к друзьям...
Они ушли в Январь.

Бегу назад, В сугробах вязнет бег, И заметен мой след невозвратимо, А мне в Январь попасть необходимо.
Бегу в Январь.
Никем не тронут снег.

Андрей Леонкин

Ни звука, ни души - какая тишина.
На улицах темно,как будто скоро полночь,
Как будто чья-то тень легла на плечи нам
И не найти приюта, и не позвать на помощь.

Блуждая в переулках, легко сойти с ума.
Все время наугад, вслепую и наощупь.
Немые мостовые, молчащие дома,
За каждым поворотом одна и та же площадь...

Какое наважденье! Быть может это бред?
А если чья-то шутка, то явно не из лучших.
Откуда ж ощущенье, что здесь начало бед,
Начало темноты, безлюдья и беззвучья?

И чудится движенье булыжной чешуи,
Как будто там во мраке прилег гигантский ящер,
Он крыльями объял владения свои
И этот город замер в молчаньи леденящем.

И душно, и темно, ни звука, ни души -
Как в склепе. И вовек не вырваться из склепа!
Но вдруг - волшебный миг! - на помощь нам спешит
Распахнутая дверь, во тьме полоска света.

В том доме у камина лежит печальный кот.
Он знает эту сказку, поэтому печален.
Он знает, будет гость, он в комнату войдет
И зябко поведет застывшими плечами.
И очень удивится, что комната пуста.
Зачем же дверь открыта?
Зачем огонь в камине?..

Очень хорошие стихи.И мне жаль, Игорь, что не твои, а Алексея Васильева.
…Гроб с телом поэта был очень лёгким, как легка была его душа. Васильев умер 21 октября 2002 года на операционном столе. У него произошло прободение язвы и отказали почки.
Он уходил из жизни в Доме ветеранов, в своей творческой квартире, в полном одиночестве.

Мне тоже жаль,что я не Пушкин.Но что поделаешь,каждому своё.
А стихи конечно прекрасные и по-видимому,как и человек который их написал.

Из дневника девочки 1985 года рождения
Андрей Леонкин

Мама достала полбанки сгущенки.
Папа принес плавники от трески.
Братик надел после школы носки,
Значит встречается с новой девчонкой.
Дедушка в гневе. Не скоро потухнет.
Дали работу - листовки срывать.
Бабушка встала и вышла на кухню,
Выпила бражки и снова в кровать.
А у нас в детсаду никаких перемен.
Дни на дни,как матрешки,похожи.
Мы играли в путан, провели КВН
И как шизики корчили рожи.

Мама достала нам всем по котлете.
Папа по яблоку - белый налив.
Братик полночи читал детектив,
Значит сидел при свече в туалете.
Дедушка в гневе. Никак не потухнет.
Что-то кому-то грозил оторвать.
Бабушка встала и вышла на кухню,
Скушала тюрю и снова в кровать.
А у нас в детсаду без особых проблем.
Дни на дни, как матрешки, похожи.
Правда, Вовка из дому принес АКМ
И пугал сквозь решетку прохожих.

Мама достала по карточкам килек.
Папа принес лишь под глазом синяк.
Братик пришел, а в портфеле коньяк.
Папа сказал: Подрастает кормилец.
Дедушка в гневе. Уже не потухнет:
- Время какое, а вы пировать!
Бабушка встала и вышла на кухню,
Матом ругнулась, и снова в кровать.
А у нас в детсаду все спокойно пока.
Дни на дни, как матрешки, похожи.
Хоть бы сказку прочли про конька-горбунка
Чтоб мороз, чтоб мурашки по коже.

Вот попались стихи...автора установить не удалось. Твардовский отдыхает...

очнулся в глубокой воронке
лежу на снегу босой
смотрю, санитарка с косичкой
и рядом старуха с косой
девченка рану бинтуя
твердит мол все заживет
а старая в белом саване
другие песни поет
твердит что пришла ко времени
пора собираться в путь
а санитарка щебечет
на свадьбу позвать не забудь
и о плохом не думай
ты повоюешь еще
да только старуха в белом
глядит ей через плечо
протягивает мне руку
давай, отведу тебя в рай
но спорит с ней санитарка
а ну-ка не унывай
а кто защищать нас будет?
кто будет бить врага?
или тебе солдатик
родина не дорога?
смерть начинает злиться
торопит в последний путь
и выжидает время
чтобы косой махнуть
и дождалась, махнула
рядом раздался взрыв
девченка воздух глотнула
веки навек закрыв

Кто сидит там на суку,
И кричит "ку-ку, ку-ку",
Это Юкка, финский снайпер,
Их кукушками зовут.

Обнимая нежно моську,
На ПУшку не дыша,
Ждет в засаде финский мальчик,
Генерала-крепыша.

Комиссар, солдата корешь,
Харю высунул как жук,
Щелкнул выстрел - спи спокойно,
красномордый политрук!

Пусть пройдет годов немало,
Опустеет зимний лес,
Отсыреют все патроны,
И сгниет его обвес.

Не забудет финский парень,
Как сидел он на суку,
Обнимая нежно моську,
И крича "ку-ку, ку-ку".

мы забыли героев прошедшей войны
мы не знаем имен и не помним фамилий
их не помним, не чувствуя в этом вины
словно в этой войне не они победили.

кто они, как их звали, откуда пришли?
из каких городов, деревень или весей?
и о ком вспоминали шагая в пыли?
чтобы жизнями чашу войны перевесить!

кто то в танке горел. кто то шел на таран.
кто то бросился первым в атаку отважно
кто он был? алексей? или может иван?
мы забыли! да разве теперь это важно?

не вернулись , погибли, остались лежать.
там где пали, сраженные вражеской пулей
время шло, стали реже о них вспоминать
и геройские души в забвенье шагнули

фотографии нет, орденов не сыскал
ничего о себе не оставил на память...
знаем только что был, воевал и пропал
а быть может для памяти этого хватит?

может просто, достаточно пару цветов
положить в будний день на солдата могилу?
постоять, помолчать,или несколько слов
в благодарность сказать сухость в горле осилив

сотня тысяч имен не смогли отыскать
сотню тысяч солдат. и теперь по россии
сотням тысяч бойцов под гранитом лежать
и никто никогда не узнает их имя

им не надо уже ничего от живых
громких слов или патриотизма порывов
им, достаточно памяти нашей о них
и пока мы их помним, они будут живы!

наконец и мне война по росту.
призван в запасной стрелковый полк.
дали амуницию, а просто,
дали кружку, ложку, котелок.

в вещмешке солдата ветер свищет.
кроме ветра нечего ложить.
сунул ложку я за голенище,
что бы ей теплее было жить.

ложка на войне важней винтовки.
можно и руками воевать.
а без ложки из котла перловку,
разве что ладошкой доставать.

сколько раз поев солдатской каши
ложку я с любовью обтирал.
мыл её, с песочком чистил даже,
и опять на место убирал.

гимнастерка велика немножко
и тяжел на шее автомат
но лежит за голенищем ложка
ведь солдат без ложки не солдат

и считалось чуть ли не законом
если ты сегодня не поел
то штурмуя вражью оборону
завтра в рукопашной не у дел.

сидя на передовой в окопе
как примету знал солдат любой
нынче дали ложкой поработать!
значит ночью точно ринем в бой

и поев горячей вкусной каши
ложку как обычно облизал
и зачем не понимая даже
я на ней звезду нарисовал

ночь, ракета, кинулись в атаку
в темноте в прицел нас трудно взять
не война, не бой, а просто драка
кто слабей, тому и умирать

после боя, в занятом окопе
ногу сам себе перевязал
и на ложке тоненькой иголкой
я инициалы написал

ниже жирно нацарапал дату
то есть день рождения моего
что ещё узнают о солдате?
если не живым найдут его

на войне бывает, погибают
и жетона нету, ну и пусть
пусть меня по ложке опознают
все равно на родину вернусь!

враг зацепился за вершину
мы у подножья высоты
одна в одну ложатся мины
стригут осколками кусты

свистящим роем пули дуры
об камни стукаясь подчас
летят и ищут наши шкуры
молиться заставляя нас

снег в сапогах уже не тает
четвертый час лежим ничком
и головы не поднимаем
под перекрестным артогнем

лежит в снегу полей царица
и сжав приклад покорно ждет
что бог войны наговорится
и вот, тогда её черед

глотнув морозный воздух жадно
с врагом сольётся смерть неся
и будет биться беспощадно
сама пощады не прося

недощитавшись половины
обильно кровью склон полив
всеж доберется до вершины
штыком врага оттуда сбив

Пунктуация автора.

Адрес сайта: http://mdrussia.ru/index.php/topic/5686 ... й-и-войну/

Видимо это.

Сергей Швецов! Спасибо gandromur теперь буду знать!

Вика Галева.Сергей Швецов,это один из псевдонимов.

Она же Рахель Ошмянская?

Иосиф Бродский


ПИЛИГРИМЫ
Мои мечты и чувства в сотый раз
идут к тебе дорогой пилигримов.
В. Шекспир

Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними ноют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды встают над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
...И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам.
Одобрить ее поэтам.

*****

ПОЧТИ ЭЛЕГИЯ
В былые дни и я пережидал
холодный дождь под колоннадой Биржи.
И полагал, что это - божий дар.
И, может быть, не ошибался. Был же
и я когда-то счастлив. Жил в плену
у ангелов. Ходил на вурдалаков.
Сбегавшую по лестнице одну
красавицу в парадном, как Иаков,
подстерегал.
Куда-то навсегда
ушло все это. Спряталось. Однако,
смотрю в окно и, написав "куда",
не ставлю вопросительного знака.
Теперь сентябрь. Передо мною - сад.
Далекий гром закладывает уши.
В густой листве налившиеся груши
как мужеские признаки висят.
И только ливень в дремлющий мой ум,
как в кухню дальних родственников - скаред,
мой слух об эту пору пропускает:
не музыку еще, уже не шум.

Лариса Миллер

Мы еще и не живем
И не начали.
Только контуры углем
Обозначили.
Мы как будто бы во сне
Тихо кружимся
И никак проснуться не
Удосужимся.
Нам отпущен воздух весь,
Дни отмерены,
Но как будто кем-то здесь
Мы потеряны.
Нас забыли под дождем
Мы не пикнули,
Но как будто вечно ждем,
Чтоб окликнули.

*****

Дней разноликих вьётся череда,
Приходит срок — пустеют города
Улыбок, встреч и долгих разговоров,
Согласья тихого и молчаливых взоров.
Но я земли не уступлю ни пяди
В том нежилом и опустевшем граде
И не сожгу его, и не разрушу —
И ничего, что было, не нарушу.
Он будет мною охраняем свято.
Я помню краски каждого заката.
Я буду приходить туда в мечтах,
Распугивая оголтелых птах,
За долгий срок привыкших к запустенью,
И, наклоняясь к каждому растенью,
Касаться лепестков в знакомых крапах,
И медленно вдыхать забытый запах.

*****

Прозрачных множество полос.
С берез, летящих под откос, —
Листва потоком.
Стекают листья градом слез
С летящих под гору берез,
И ненароком
Я оказалась вся в слезах,
Хоть ни слезинки на глазах.
Безмолвной тенью
Брожу в мятущихся лесах.
И облака на небесах
И те в смятенье.
И этот ветер поутру,
И это буйство на ветру —
Почти веселье
И пир почти. Не уберу
Листвы с волос. В чужом пиру
Мое похмелье.
Я не при чем. Я не при чем,
Я лишь задела ствол плечом
В лесу высоком.
И листья хлынули ручьем,
Сквозным просвечены лучом,
Как горним оком.

А ветки сквозь осенний дым
Торчат, как ребра у худышки,
По ветру пущены излишки,
И только остов невредим.
И света и тепла — в обрез.
И редкий дар — покой и воля.
И словеса не весят боле.
И время обретает вес.
И миг слетает, тих и нем,
Незримо на плечо садится,
Чтоб воплотить и воплотиться,
Переставая быть ничем.
Верней, переставая быть
Запасом времени, простором,
Далекой далью — тем, что взором
Не угадать, не охватить.

*****

Однажды выйти из судьбы,
Как из натопленной избы
В холодные выходят сени,
Где вещи, зыбкие, как тени,
Стоят, где глуше голоса,
Слышнее ветры и леса,
И ночи черная пучина,
И жизни тайная причина.

****

О Боже, на какой линейке
Писать мне звук воды из лейки?
И эта в тёмной кроне брешь –
Где – на линейках или меж?
Письмо, что пишут до измота
В ночи, - какая эта нота?
Рябины первые огни –
Что за тональность? Намекни.

* * *

Концерт для ветра и берёз…
В ударе ветер-виртуоз,
Смычки берёз подвижней ртути,
И под ликующее tutti
Летит листвы сплошной поток.
И снова шорох, шепоток.
Всё то, чем осень одержима,
Играют нынче без нажима,
Любой порыв слегка гася,
Прекрасно зная, что не вся
В нём жизнь. И музыка простая
Звучит, себя перерастая.

Асадов-все люблю необыкновенный писатель. Ребенку уже читаю

Писать на ознобе, на дрожи, на нерве,
болезненно щурясь от яркого слова,
писать о в себе не задушенной стерве ,
в тебе не нашедшей героя… И снова,
и снова, и снова пытаясь пробиться
к навершию, к верху, к вершине – и падать
обратно, в инертную массу "за тридцать",
бравируя рифмой чудной "эскапада".
Учиться дискретно, от стука до стука,
на вдохе коротком урок постигая,
на выдохе чувствуя – тоже наука! –
как бьётся в предсердии фраза тугая
Валерия Дубровская
+++

Да...стервой быть меня не научили,
И я не знаю правила игры.
Как видно, мне неправильно внушили,
Что люди искренними быть должны.

Я не умею ожиданьем мучить,
Скрывать и лгать, презрительно смотреть,
И не могу я подходящий случай
Использовать, чтоб выгоду иметь.

Я говорю "скучаю", если грустно,
"Люблю", когда моя душа поет.
Мне недоступно ложное искусство
С лукавством говорить наоборот.

Я не умею обижать напрасно,
Капризничать, ругаться и кричать,
Завидовать и злиться ежечасно,
Еще я не умею предавать...

Мне трудно в этот мир вписаться,
Живу, как чувствую, иду своим путем...
Пока не разучилась улыбаться,
И, слава Богу, не жалею ни о чем.

Любовь Павлова

Максимилиан Волошин

Как глаз на расползающийся мир
Свободно налагает перспективу
Воздушных далей, облачных кулис
И к горизонту сводит параллели,
Внося в картину логику и строй,—
Так разум среди хаоса явлений
Распределяет их по ступеням
Причинной связи времени, пространства
И укрепляет сводами числа.

Мы, возводя соборы космогонии,
Не внешний в них отображаем мир,
А только грани нашего незнанья.
Системы мира — слепки древних душ,
Зеркальный бред взаимоотражений
Двух противопоставленных глубин.
Нет выхода из лабиринта знанья,
И человек не станет никогда
Иным, чем то, во что он страстно верит.

Так будь же сам вселенной и творцом,
Сознай себя божественным и вечным
И плавь миры по льялам душ и вер.
Будь дерзким зодчим вавилонских башен
Ты, заклинатель сфинксов и химер.

Сергей Есенин

Вот оно, глупое счастье,
С белыми окнами в сад!
По пруду лебедем красным
Плавает тихо закат.

Здравствуй, златое затишье,
С тенью березы в воде!
Галочья стая на крыше
Служит вечерню звезде.

Где-то за садом несмело,
Там, где калина цветет
Нежная девушка в белом
Нежную песню поет.

Стелется синею рясой
С поля ночной холодок...
Глупое, милое счастье,
Свежая розовость щек!

*****

Уже вчера,была годовщина смерти.

gandromur, прочитать одно стихотворение в день уже здорово. Псибо!
Тебе можно вести свое шоу на радио. Жаль, что выкладывая стихи ничего не говорится о том, чем они понравились. И поэты, и почитатели считают, что все и так понятно.

Я как-то мало задумываюсь,чем мне нравится стихотворение.Просто читаешь и одно стихотворение прочитал и забыл,а другое цепляет что-то внутри и хочется ещё.Вот хотя бы как у Волошина в "Космосе".В одном стихотворении человек высказал всё своё мировозрение.А слог какой.И это ведь я выложил только последний абзац.

КОСМОС
1

Созвездьями мерцавшее чело,
Над хаосом поднявшись, отразилось
Обратной тенью в безднах нижних вод.
Разверзлись два смеженных ночью глаза
И брызнул свет. Два огненных луча,
Скрестись в воде, сложились в гексаграмму.
Немотные раздвинулись уста
И поднялось из недр молчанья слово.
И сонмы духов вспыхнули окрест
От первого вселенского дыханья.
Десница подняла материки,
А левая распределила воды,
От чресл размножилась земная тварь,
От жил — растения, от кости — камень,
И двойники — небесный и земной —
Соприкоснулись влажными ступнями.
Господь дохнул на преисподний лик,
И нижний оборотень стал Адамом.
Адам был миром, мир же был Адам.
Он мыслил небом, думал облаками,
Он глиной плотствовал, растеньем рос.
Камнями костенел, зверел страстями,
Он видел солнцем, грезил сны луной,
Гудел планетами, дышал ветрами,
И было всё — вверху, как и внизу —
Исполнено высоких соответствий.

2

Вневременье распалось в дождь веков
И просочились тысячи столетий.
Мир конусообразною горой
Покоился на лоне океана.
С высоких башен, сложенных людьми,
Из жирной глины тучных межиречий
Себя забывший Каин разбирал
Мерцающую клинопись созвездий.
Кишело небо звездными зверьми
Над храмами с крылатыми быками.
Стремилось солнце огненной стезей
По колеям ристалищ Зодиака.
Хрустальные вращались небеса
И напрягались бронзовые дуги,
И двигались по сложным ободам
Одна в другую вставленные сферы.
И в дельтах рек — Халдейский звездочет
И пастухи Иранских плоскогорий,
Прислушиваясь к музыке миров,
К гуденью сфер и к тонким звездным звонам,
По вещим сочетаниям светил
Определяли судьбы царств и мира.
Все в преходящем было только знак
Извечных тайн, начертанных на небе.

3

Потом замкнулись прорези небес,
Мир стал ареной, залитою солнцем,
Палестрою для Олимпийских игр
Под куполом из черного эфира,
Опертым на Атлантово плечо.
На фоне винно-пурпурного моря
И рыжих охр зазубренной земли
Играя медью мускулов,— атлеты
Крылатым взмахом умащенных тел
Метали в солнце бронзовые диски
Гудящих строф и звонких теорем.
И не было ни индиговых далей,
Ни уводящих в вечность перспектив:
Все было осязаемо и близко —
Дух мыслил плоть и чувствовал объем.
Мял глину перст и разум мерил землю.
Распоры кипарисовых колонн,
Вощенный кедр закуренных часовен,
Акрополи в звериной пестроте,
Линялый мрамор выкрашенных статуй
И смуглый мрамор липких алтарей,
И ржа и бронза золоченых кровель,
Чернь, киноварь, и сепия, и желчь —
Цвета земли понятны были глазу,
Ослепшему к небесной синеве,
Забывшему алфавиты созвездий.
Когда ж душа гимнастов и борцов
В мир довременной ночи отзывалась
И погружалась в исступленный сон —
Сплетенье рук и напряженье связок
Вязало торсы в стройные узлы
Трагических метопов и эподов
Эсхиловых и Фидиевых строф.
Мир отвечал размерам человека,
И человек был мерой всех вещей.

4

Сгустилась ночь. Могильники земли
Извергли кости праотца Адама
И Каина. В разрыве облаков
Был виден холм и три креста — Голгофа.
Последняя надежда бытия.
Земля была недвижным темным шаром.
Вокруг нее вращались семь небес,
Над ними небо звезд и Первосилы,
И все включал пресветлый Эмпирей.
Из-под Голгофы внутрь земли воронкой
Вел Дантов путь к сосредоточью зла.
Бог был окружностью, а центром Дьявол,
Распяленный в глубинах вещества.
Неистовыми взлетами порталов
Прочь от земли стремился человек.
По ступеням империй и соборов,
Небесных сфер и адовых кругов
Шли кольчатые звенья иерархий
И громоздились Библии камней —
Отображенья десяти столетий:
Циклоны веры, шквалы ересей,
Смерчи народов — гунны и монголы,
Набаты, интердикты и костры,
Сто сорок пап и шестьдесят династий,
Сто императоров, семьсот царей.
И сквозь мираж расплавленных оконниц
На золотой геральдике щитов —
Труба Суда и черный луч Голгофы
Вселенский дух был распят на кресте
Исхлестанной и изъязвленной плоти.

5

Был литургийно строен и прекрасен
Средневековый мир. Но Галилей
Сорвал его, зажал в кулак и землю
Взвил кубарем по вихревой петле
Вокруг безмерно выросшего солнца.
Мир распахнулся в центильоны раз.
Соотношенья дико изменились,
Разверзлись бездны звездных Галактей
И только Богу не хватило места.
Пытливый дух апостола Фомы
Воскресшему сказавший:— «Не поверю,
Покамест пальцы в раны не вложу»,—
Разворотил тысячелетья веры.
Он очевидность выверил числом,
Он цвет и звук проверил осязаньем,
Он взвесил свет, измерил бег луча,
Он перенес все догмы богословья
На ипостаси сил и вещества.
Материя явилась бесконечной,
Единосущной в разных естествах,
Стал Промысел — всемирным тяготеньем,
Стал вечен атом, вездесущ эфир:
Всепроницаемый, всетвердый, скользкий -
«Его ж никто не видел и нигде».
Исчисленный Лапласом и Ньютоном
Мир стал тончайшим синтезом колес,
Эллипсов, сфер, парабол — механизмом,
Себя заведшим раз и навсегда
По принципам закона сохраненья
Материи и Силы.
Человек,
Голодный далью чисел и пространства,
Был пьян безверьем — злейшею из вер,
А вкруг него металось и кишело
Охваченное спазмой вещество.
Творец и раб сведенных корчей тварей,
Им выявленных логикой числа
Из косности материи, он мыслил
Вселенную как черный негатив:
Небытие, лоснящееся светом,
И сущности, окутанные тьмой.
Таким бы точно осознала мир
Сама себя постигшая машина.

6

Но неуемный разум разложил
И этот мир, построенный наощупь
Вникающим и мерящим перстом.
Все относительно: и бред, и знанье.
Срок жизни истин: двадцать — тридцать лет,
Предельный возраст водовозной клячи.
Мы ищем лишь удобства вычислений,
А в сущности не знаем ничего:
Ни емкости, ни смысла тяготенья,
Ни масс планет, ни формы их орбит,
На вызвездившем небе мы не можем
Различить глазом «завтра» от «вчера».
Нет вещества — есть круговерти силы;
Нет твердости — есть натяженье струй;
Нет атома — есть поле напряженья
(Вихрь малых «не» вокруг большого «да»);
Нет плотности, нет веса, нет размера —
Есть функции различных скоростей.
Все существует разницей давлений,
Температур, потенциалов, масс;
Струи времен текут неравномерно;
Пространство — лишь разнообразье форм.
Есть не одна, а много математик;
Мы существуем в Космосе, где все
Теряется, ничто не создается;
Свет, электричество и теплота —
Лишь формы разложенья и распада;
Сам человек — могильный паразит,—
Бактерия всемирного гниенья.
Вселенная — не строй, не организм,
А водопад сгорающих миров,
Где солнечная заверть — только случай
Посереди необратимых струй,
Бессмертья нет, материя конечна,
Число миров исчерпано давно.
Все тридцать пять мильонов солнц возникли
В единый миг и сгинут все зараз.
Все бытие случайно и мгновенно.
Явленья жизни — беглый эпизод
Между двумя безмерностями смерти.
Сознанье — вспышка молнии в ночи,
Черта аэролита в атмосфере,
Пролет сквозь пламя вздутого костра
Случайной птицы, вырванной из бури
И вновь нырнувшей в снежную метель.

7

Как глаз на расползающийся мир
Свободно налагает перспективу
Воздушных далей, облачных кулис
И к горизонту сводит параллели,
Внося в картину логику и строй,—
Так разум среди хаоса явлений
Распределяет их по ступеням
Причинной связи времени, пространства
И укрепляет сводами числа.
Мы, возводя соборы космогонии,
Не внешний в них отображаем мир,
А только грани нашего незнанья.
Системы мира — слепки древних душ,
Зеркальный бред взаимоотражений
Двух противопоставленных глубин.
Нет выхода из лабиринта знанья,
И человек не станет никогда
Иным, чем то, во что он страстно верит.
Так будь же сам вселенной и творцом,
Сознай себя божественным и вечным
И плавь миры по льялам душ и вер.
Будь дерзким зодчим вавилонских башен
Ты, заклинатель сфинксов и химер.

Или вот это:

Мой пыльный пурпур был в лоскутьях,
Мой дух горел: я ждал вестей,
Я жил на людных перепутьях,
В толпе базарных площадей.
Я подходил к тому, кто плакал,
Кто ждал, как я... Поэт, оракул -
Я толковал чужие сны...
И в бледных бороздах ладоней
Читал о тайнах глубины
И муках длительных агоний.
Но не чужую, а свою
Судьбу искал я в снах бездомных
И жадно пил от токов темных,
Не причащаясь бытию.
И средь ладоней неисчетных
Не находил еще такой,
Узор которой в знаках четных
С моей бы совпадал рукой.

И цепляет видно то,что близко мне,моему складу ума.Скажем так моей душе.

Вот,отличная колыбельная на ночь:

Татьяна Иволга

Мягкая сказка заманит снежком,
Небо зима обольет молоком,
В наши владенья взглянув свысока,
как сновиденья вплывут облака,

Нежные хлопья в ладошке сжимай,
снега не бойся, и спи-засыпай...

На розовом облаке солнце живет.
в сиреневом облике вечер плывет,
на желтом тревожно таится огонь,
бок синий блестит дождевою водой,
на белом уютно заснула луна,
зеленым прикинулась сказка сама.

Бусинки-звезды в ладошку ссыпай,
и ночи не бойся, и спи-засыпай.

В прозрачных домах чародейки живут,
в резных теремах звери в гости зовут,
забавы играют мячом золотым,
нечаянно брызгаясь сном голубым,
малиновым домом владеют мечты,
а в синих домах поселились киты.

Камушки в горсти рукой собирай,
и моря не бойся, и спи-засыпай...

Киты забывают про свой океан.
цветы напевают слова дальних стран,
где птицы и бабочки были зимой,
и добрые вести прислали домой,

спелые гроздья плодов собирай,
и леса не бойся, и спи-засыпай...

На белом острове белки живут.
на сонном озере блики плывут.
сны зажигают свои огоньки,
все понимают одни васильки,
спят облака и река, и века,
все еще будет, малыш,
а пока...

в синие лучики снов убегай,
жизни не бойся, и спи-засыпай.

Опять она:

Облако-август

С нами зори августа нежностью поделятся,
Яблочные праздники обещая вновь.
Жаль, на лето красное поздно нам надеяться.
Здравствуй, ненаглядная, рыжая любовь.

Чувство наше золотом в сердце нарисовано.
А закаты падают в море красотой.
Грустью очарованы, стали невесомые.
Пусть дожди остудят нас чистою водой.

Мы летим на облаке в осень-меланхолию.
Солнечную музыку знают небеса.
Наизусть запомнили летнюю симфонию.
В нотах зашифрованы наши чудеса.

****

Иволга - желтая флейта

Иволга - желтая флейта,
кошка лесная в глуши.
Так начинается лето
в белом квадрате души.

Истины скрыты, как гнезда.
Ива и воля, и взлет.
Вкусный сиреневый воздух
в первом сонете живет.

Солнце прощаться не хочет,
радугой дремлет у края.
Снятся нам белые ночи.
Избранное играет…

…чистая музыка света -
благословение лета.